Несколько слов о “левом” Тилле Линдеманне (и не только)

Периодически в ленте подписчиков групп коммунистической направленности появляются новости о “шедеврах” Тилля Линдеманна, фронтмена группы Rammstein. И мы не могли не обратить внимания на то, как некритично воспринимают свои пристрастия поклонники этого персонажа, придерживающиеся коммунистических взглядов — настолько некритично, что не готовы воспринимать всю совокупность творчества Rammstein и самого Тилля в соотнесении с эпохой и состоянием современного общества. На самом деле, конечно, вовсе не в «отдельно взятом» Линдеманне дело, — дело в состоянии современной культуры вообще, в состоянии современного искусства, в эстетике современности, и главное — проблема в критическом осмыслении восприятия этой эстетики.

Мы не собираемся говорить о музыкальных предпочтениях «вообще» — любая музыка (именно сама музыка) отражает те или иные эмоции, чувства, настроения людей. Но о чем мы считаем необходимым говорить — это о соответствии формы содержанию. Понятно, что люди, не знакомые с философией, не осознают этого единства, того, что именно определенное содержание складывается в определённую форму, но плохо, когда этого не осознают и сторонники коммунизма.

Каждая эпоха в истории человечества вносила что-то новое и в культуру, в различные виды искусства. Разные периоды этих эпох также накладывали свой отпечаток — готика, ампир и барокко, Дюрер, Рафаэль и Репин, Бах и Моцарт, рэп и шансон — всё это зеркало происходивших в обществе процессов, того или иного его состояния, выражение тех или иных эмоций, чувств, охватывавших людей.

Произведения искусства, творчество, эстетика эпохи — это выражение материальных процессов эпохи в чувственных эквивалентах. Также ярко, но в более крупном масштабе, искусство выражает и “переживания” классов своего времени — классы побеждаемые, уходящие, полны трагизма, депрессии и разложения; классы наступающие — полны жизни, стремления к борьбе и самоотверженности в ней, самоутверждения. Искусство в первую очередь выражает настроения эпохи, а во вторую — её техническую оснащенность, уровень развития техники и наук (проще — производительных сил). И снова: класс уходящий — разлагается и разлагает, деморализует, класс наступающий — утверждается сам и вдохновляет, воодушевляет. Таким образом, форма и содержание в сфере творчества, искусства, — это тоже неразрывное единство, которое можно (и нужно) воспринимать только целостно и никак иначе. При этом невозможно произведения творца оторвать не только от его эпохи, но и от него самого, от его личности — каждый творец выражает то, что его наполняет, те чувства, которые вызывает в нем окружающая его действительность, выделяя те или иные стороны этой действительности, которые кажутся творцу значимыми. И выражает эти чувства (и в то же время мысли) творец таким образом, какой близок именно ему, его умению и его душевному состоянию — музыка и её жанры, живопись и её жанры и т.д.

Постольку, поскольку чувства и эмоции, какие-то переживания данной эпохи близки не только одному творцу, но и другим людям, плоды его творчества получают поддержку и одобрение у других людей, но также они встречают и негативную реакцию других людей, или испытывающих противоположные чувства и эмоции в отношении этой стороны жизни, или просто несогласных в каких-то вопросах с такой позицией, с таким отображением этой стороны жизни. Ну, например, любителю Вивальди или Моцарта в силу его жизненных обстоятельств и его сложившегося в этих обстоятельствах мировоззрения, вполне естественно могут быть чужды ритмы военных маршей, рэп уличных банд или пошлая попса мещанства. Любителю соцреализма может быть чужд кубизм или готика,

а любителю Пушкина или Гоголя может быть чужд Прилепин или Бальзак. И дело тут даже не в архаизме тех или иных форм творчества, не в актуальности произведений искусства — дело в самих людях, воспринимающих эти формы: условия нашей жизни формируют и наши “вкусы”, предпочтения, способность осмысливать чувства и понимать контекст того или иного произведения. Например, люди, не имевшие возможности развиваться в условиях достаточно высокого уровня культуры, образования, просто не умеют “считывать” так называемый “культурный код” разных эпох, так же, как люди, незнакомые с цифрами, не умели решать уравнения — они вообще не знали, что есть такие уровни абстрагирования. Если в советских школах худо-бедно на уроках музыки и рисования детям разъясняли связь чувств, переживаний с искусством, показывая выражение их в музыке или картинах, то сегодня даже это ушло из общего образования, искусство перестало существовать как действительное искусство, тем более “для всех”. Также, люди, развивавшиеся в разных социальных (и классовых) условиях, по-разному воспринимают одни и те же произведения искусства, имеют различные предпочтения в музыке, литературе и т.д. Значит ли это, что уголовная тематика шансона периода 90-х годов на постсоветском пространстве является равноправным жанром в ряду с итальянской оперой, например? Нет, конечно. Это жанр, рожденный именно тем состоянием общества, в которое оно рухнуло с распадом СССР, один из жанров периода первоначального накопления капитала. Именно “один из”, так как наравне с ним существовал и “русский рок” и многое другое, пришедшее на смену бардам, например. И надо заметить, что именно в это время на постсоветское пространство ворвался эпатаж, упор на внешнюю атрибутику — с уходом прежних смыслов (содержания), возникала потребность компенсации другого содержания другой формой.

Но вернемся к Rammstein, Тиллю и его поклонникам. Мы говорим не только о музыке, но мы говорим и о словах, и об образах. Да, мы знаем, что песня “Links 2-3-4” была написана в опровержение обвинений в поддержке «правых» идей. Да, мы знаем, что в этой песне цитируется фраза из песни на стихи Брехта. Мы знаем, что Тилль популярен именно тем, что его постановки всегда дают повод “покопаться в смыслах”. Но так же мы знаем и то, что форма подачи у Rammstein (в первую очередь благодаря самому Тиллю) была всегда одна — мрачный, жесткий эпатаж, замешанный на сексе и насилии, темы их песен — тёмные стороны жизни.

Участники группы — выходцы из ГДР, причем период их взросления пришелся на период распада социализма, гитарист группы Рихард (Свен) Круспе и вовсе перебежчик. Конечно, то, что он перебежчик, не является аргументом для критической оценки его как музыканта, но это аргумент для восстановления истории, условий созревания личности музыканта. И все участники группы имели сходные условия жизни в том плане, что период их взросления пришелся на стадию распада остатков социалистической системы. Вот, пожалуй, это и лежит в основе их творчества, принявшего такие формы, которые можно наблюдать на протяжении многих лет. Разложение — это то, чем пропитано творчество Rammstein и самого Тилля в других его проектах. Разложение, боль, жестокость, насилие, секс. Да, это проблемы современного общества, да, о них нельзя не говорить, да Тилль “закладывает смыслы” — но какие? Может в его песнях и клипах есть возмущение и призыв? Может быть в них есть какое-то требование? Что-то, что вдохновляет и воодушевляет? Что-то более светлое и чистое по сравнению с окружающей действительностью? Нет. Нет этого в песнях Rammstein, нет этого в клипах Линдеманна, — и это скорее естественно для них.

Они “любят музыку”, живя в разлагающемся буржуазном обществе — и продают то, что продается сегодня при помощи музыки. Разложение остатков социализма, разложение капитализма — именно этим и обусловлены подобные жанры творчества. Кстати, что тоже характерно — только один участник группы Rammstein имеет музыкальное образование. Конечно, сегодня образование вообще не котируется в массах — даже техническое, а уж тем более в области искусства. Выпускники “Щуки” и ГИТИСа жалуются на засилье непрофессионалов, выпускники консерваторий кусают локти, глядя на “поющие бензоколонки”, профессиональные оперные певцы уходят в попсу ради заработка, глумящиеся невежественные тиктокеры становятся предметом зависти и кумирами молодежи, а порно даже сторонниками коммунизма зачастую всерьез обсуждается как форма «искусства будущего» — в мире постмодерна нет истины и достоинства, нет ничего настоящего и значимого. Но значит ли это, что коммунисты должны принимать постмодерн как должное? Значит ли это, что коммунисты должны оправдывать уродливые явления загнивающего общества и отказываться от действительно прекрасного? Значит ли деградация различных форм общественного сознания, что коммунисты должны равняться на уровень деградации для получения одобрения масс? Не должны ли коммунисты противопоставить себя этим процессам разложения и предложить людям что-то более живое, прогрессивное, более человечное, чем то, что предлагает буржуазная действительность? “Говорить” о насущных проблемах уже давно недостаточно, не ново и не прогрессивно — именно это и предлагает все время буржуазное общество: реформы, но не слом того, что есть, порицание, но не устранение причин, порождающих проблемы.

Что же предлагает Тилль Линдеманн в других проектах поклонникам своего творчества? Поломать голову над неоднозначными смыслами своих произведений? Насладиться ощущением шока (и часто — прямого отвращения), превращающего негативную реакцию в восхищение мастерством творца? И это действительно дает сторонникам коммунизма основания для уважения подобного творчества и зачисления творца в ряды “левых”? Ну тогда имеет смысл уточнить термины и четче отделить “левых” от коммунистов, — в конце концов, социал-демократы, помогавшие фашистам придти к власти, тоже были “левыми”. Творец эпатирующий, акцентирующий внимание на переживании самых негативных эмоций и чувств, заставляющий поклонников погрузиться в чувственный мир разрушенной, страдающей психики современного человека давно уже загнивающего общества, деградировать вместе с героями постановок — это не герой другого общества, общества лучшего, чем то, что есть, — это герой нашего времени (в лермонтовском смысле), герой с маленькой буквы, как наиболее характерное явление эпохи. Сердце Тилля “бьется слева”, но все же Линдеманн — не Уленшпигель. В сердце этого Тилля не “стучит пепел Клааса”, возможно само сердце Линдеманна — пепел вперемешку с продуктами распада, которыми он и делится со своими поклонниками; в его творчестве нет критики причин, есть только “поднятые темы” и критика явлений. При этом сердце “слева” мерно бьется, не мешая Линдеманну продавать именные фаллоимитаторы и выпускать “эксклюзивную” водку под своим брендом “Доктор Член” — не правда ли, неплохой способ сделать этот мир чуточку “лучше” и “свободнее”? Еще один момент из жизни Тилля: его отец участвовал в организации гитлерюгенд и в конце войны принимал участие в войне против Советского Союза. Казалось бы, история жизни Тилля наполнена множеством материала для осмысления “причин и следствий”, но имеющийся культурный и интеллектуальный багаж так и не стал той почвой, которая могла дать прогрессивные всходы. Более того, чем больше свободы получает самовыражение Линдеманна, тем ярче и сочнее отражается им тьма как часть жизни. Провокация как творческий прием? Но что это за провокация и какие результаты она приносит? Какие чувства вызывает у поклонников и главное — к чему побуждает его творчество?

Печально, что сторонники коммунизма готовы принимать в свои объятия любого человека, заявившего о том, что он — “левый”, такой подход свидетельствует лишь о том, что люди плохо себе представляют, что значит действительно новое общество, и чем отличаются “левые” от коммунистов.

Мы не боимся упреков в ханжестве и морализаторстве — глупо было бы всерьёз воспринимать упреки людей, не задумывавшихся достаточно глубоко над такими вопросами, как: «что есть действительное искусство?» и «что есть действительная красота?», «с какой позиции марксизм рассматривает различные сферы жизни общества, в том числе и искусство?». Мы говорим сегодня о Линдеманне, но на самом деле не только о нем, потому что убеждены: действительные коммунисты не должны оправдывать свои пристрастия, выискивая поводы и возможности для этого, коммунисты должны по мере погружения в науку (марксизм) перетряхивать свои собственные взгляды и привычки, критически осмысливать свое собственное понимание жизни, — всех её сторон. Ведь революционер не тот, кто «против» существующего, и не тот, кто “за все хорошее против всего плохого”, революционер — это тот, чье мировоззрение кардинально далеко от обывательства, тот, кто стремится построить действительно новый мир для настоящего Человека; революционер — это тот, кто знает причины социальных явлений и понимает что именно лежит в их основании.

И чтобы строить новый мир, нужно научиться понимать мир старый — ведь новое не возникает из ничего, новое возникает на базе старого, и вот тут-то и кроется проблема “отрицания с удержанием” — как и что можно и нужно отрицать, и как и что удерживать. И вот такое творчество, как творчество группы Rammstein или проекта Lindemann, как раз и не является тем, что необходимо для возникновения нового человека будущего, скорее наоборот. Напомним сказанное выше: “искусство выражает и “переживания” классов своего времени — классы побеждаемые, уходящие, полны трагизма, депрессии и разложения; классы наступающие — полны жизни, стремления к борьбе и самоотверженности в ней, самоутверждения” — вот исходя из этого понимания и имеет смысл рассуждать о том, что в действительности «воспевает» тот или иной творец, на что направлены его чувства и мысли, на будущее или на уходящее прошлое, со стороны каких именно сил творец смотрит на происходящие в обществе процессы.