К критике теории депролетаризации
Е.П.Феденко
В арсенале современных антимарксистских теорий видное место отводится теории депролетаризации. Суть этой теории, якобы опровергающей марксизм, заключается в следующем: с началом научно-технической революции пролетариат отодвигается на второстепенные позиции “средним классом”, поэтому марксизм, считающий пролетариат и буржуазию основными классами капиталистического общества, неправилен; марксизм устаревает, ибо он – идеология того класса, который теперь если и не исчезает, то, во всяком случае, теряет прежнее значение.
При знакомстве с этой теорией сразу же возникает затруднение при выяснении, что понимается здесь под термином “средний класс”, т.к. в теории депролетаризации имеется эклектическое множество определений этого термина, таких как:
1) работники, не оказывающие непосредственного воздействия на объект труда (порой дается более жесткая формулировка – работники умственного труда);
2) люди со средними доходами, не богачи и не бедняки;
3) работники, купившие акции;
4) работники, соучаствующие в прибылях предприятий.
Рассмотрим внимательно аргументы, выдвигаемые для обоснования этих определений.
1.
Просто диву даешься, как примитивно понимают марксизм его опровергатели и как упорно свое непонимание этой теории они выдают за ее ошибочность. Так, понятие “пролетариат” они превращают в понятие “человек, занятый физическим трудом” или “человек, непосредственно воздействующий на объект труда” (мало заботясь о том, чтобы не смешивать два последних определения), и поскольку доля таких людей в общей структуре экономически активного населения (ЭАН) элитарных капиталистических стран снижается, то отсюда делается вывод об ошибочности марксизма.
Так трактуют понятие “пролетариат” критики марксистской теории. Теперь посмотрим, какой смысл вкладывали в него основоположники научного коммунизма.
Пролетарий – это человек, не имеющий средств производства и потому живущий за счет продажи своей рабочей силы. Эта проданная рабочая сила используется капиталистом для создания и увеличения стоимости, то есть пролетарием может быть только производительный работник. Но это еще далеко не все: определения требует также и понятие “производительный работник”.
“Пока процесс труда является чисто индивидуальным, один и тот же работник объединяет все те функции, которые впоследствии разделяются. При индивидуальном присвоении предметов природы для своих жизненных целей работник сам себя контролирует. Впоследствии его контролируют. Отдельный человек не может воздействовать на природу, не приводя в движение своих собственных мускулов под контролем своего собственного мозга. Как в самой природе голова и руки принадлежат одному и тому же организму, так и в процессе труда соединяются умственный и физический труд. Впоследствии они разъединяются и доходят до враждебной противоположности. Продукт превращается вообще из непосредственного продукта индивидуального производителя в общественный, в общий продукт совокупного работника, то есть комбинированного рабочего персонала, члены которого ближе или дальше стоят от непосредственного воздействия на предмет труда. Поэтому уже самый кооперативный характер процесса труда неизбежно расширяет понятие производительного труда и его носителя, производительного работника. Теперь для того, чтобы трудиться производительно, нет необходимости непосредственно прилагать свои руки; достаточно быть органом совокупного работника, выполнять одни из его подфункций” [12, с.516-517] (Курсив мой – Е.Ф.).
Из приведенной цитаты видно, что в теории Маркса (как и в действительности!) понятие “производительный работник” намного шире понятия “непосредственный производитель вещественных ценностей”; оно охватывает все профессиональные группы, труд которых необходим для создания стоимости независимо от того, заключается ли их труд в прямом воздействии на предмет труда или в косвенном.
Об одной из наиболее многочисленных профессиональных групп, чей труд не связан напрямую с созданием стоимости, – о торговых рабочих – Маркс говорит следующее.
Торговый капитал берет на себя функцию продажи товара и тем самым позволяет промышленному капиталу не покидать сферы производства; в противном случае кругооборот промышленного капитала прервался бы на время продажи произведенных товаров и потому было бы создано меньше стоимости. Таким образом, труд торговых рабочих позволяет промышленным рабочим создать больше прибавочной стоимости. Часть этого приращения составляет источник доходов торговых рабочих и торговых капиталистов. Однако тот факт, что их доходы происходят из одного и того же источника, роднит их не больше, чем то, что все они дышат воздухом и живут на одной и той же планете. Имеет значение только то, что: 1) торговые рабочие лишены собственности на средства производства и продают рабочую силу; 2) стоимость этой рабочей силы и, следовательно, ее цена, т.е. зарплата, определяется, как и у промышленных рабочих, издержками ее производства и воспроизводства; 3) эта рабочая сила расходуется для увеличения капитала; 4) это увеличение капитала составляет источник дохода его владельца – торгового капиталиста. Труд торговых рабочих позволяет торговым капиталистам присвоить часть прибавочной стоимости, созданной промышленными рабочими, причем эта стоимость, присвоенная благодаря расходованию рабочей силы торговых рабочих, больше той стоимости, что была уплачена за их рабочую силу [см.13, с.321-331].
“Торговый рабочий непосредственно не производит прибавочной стоимости. Но цена его труда определяется стоимостью его рабочей силы, следовательно издержками ее производства, тогда как проявление этой рабочей силы в действии, ее напряжение, расходование и износ, как и у всякого другого наемного рабочего, отнюдь не ограничено ее стоимостью. Поэтому его заработная плата никак не пропорциональна массе прибыли, которую он помогает реализовать капиталисту. То, что он стоит капиталисту, и то, что он ему приносит, – это различные величины. Он приносит ему прибыль не потому, что непосредственно создает прибавочную стоимость, а потому, что помогает уменьшить издержки реализации прибавочной стоимости, поскольку он выполняет отчасти неоплаченный труд” [13, с.329].
По этой причине торговые рабочие относятся к пролетариату.
То же самое с соответствующими изменениями относится и к конторским и банковским работникам. Но буржуазные экономисты, не утруждая себя объяснениями, приписали эти три категории, на которые в США, к примеру, приходится свыше половины ЭАН, к средним классам и на этом хлипком фундаменте возвели шаткое здание теории депролетаризации.
Итак, если человек не имеет собственности на средства производства и потому продает свою рабочую силу и если потребление этой рабочей силы приводит к появлению стоимости большей, чем была уплачена за нее, тогда этот человек – пролетарий, независимо от того, воздействует ли он на предмет труда прямо или косвенно и заключается ли это воздействие в трудовых операциях физического или умственного характера: никакое создание стоимости не возможно без ряда трудовых операций как физического, так и умственного характера, при которых не оказывается прямого воздействия на предмет труда, но которые делают это воздействие более производительным, а потому люди, выполняющие эти трудовые операции, являются производительными работниками, и если они живут продажей своей рабочей силы, причем стоимость, уплаченная за их рабочую силу, меньше стоимости, возникшей благодаря ее расходованию, – тогда нет совершенно никаких оснований не определить этих людей как пролетариев.
Так обстоит дело, по нашему мнению, с марксистской точки зрения.
Если же довериться “сокрушителям” марксизма и в качестве отличительного признака пролетариата считать его непосредственное воздействие на объект труда (физический труд), то неизбежно возникнут нелепые ситуации. Например, на уборке сахарной свеклы группы рабочих выдергивают корнеплоды и кидают их в кузов машины; учетчица записывает количество погруженных каждой группой машин. Определим классовую принадлежность этих работников. С рабочими все ясно: они типичные пролетарии. Но кто учетчица? Непосредственно на объект труда она не воздействует, труд ее – умственный, значит, она – не пролетарий, хотя и получает зарплату меньше рабочих? Кто же она тогда? Средний класс?! Благодаря учетчице правильнее начисляется зарплата рабочим, что побуждает их к более производительному труду: расходование рабочей силы учетчицы, таким образом, влияет на появление дополнительной стоимости, причем эта дополнительная стоимость больше той, что уплачена за ее рабочую силу (иначе эта должность не существовала бы), поэтому она – пролетарий и никто другой.
Уборщица на фабрике на предмет труда (пряжу и т.д.) не воздействует, – что же, и ее назвать “средним классом”, несмотря на то, что ее труд – простой физический? Нет, конечно: поддерживая чистоту в помещениях, она создает условия для более производительного труда рабочих, расходование ее рабочей силы, опять же, приводит к появлению дополнительной стоимости.
В начальный период развития промышленного капитала, когда он только начал осваивать сферу производства, пролетариат состоял почти исключительно из промышленных рабочих, шахтеров и т.д. – работников, функция которых заключалась в прямом воздействии на предмет труда. Промышленный капитал функционировал преимущественно за счет собственного капитала, объем финансовых операций был невелик и потому он выполнял их сам, а относительно небольшие объем производства и узость рынка не требовали широкой торговой сети. По мере развития капитализма увеличение размеров предприятия и увеличение связей его с другими предприятиями потребовало появления категории конторских служащих; расширение рынка сбыта и вызванное им расширение торговой сети вызвало к жизни многочисленных торговых работников; экономическое развитие невозможно без усиления роли кредита и роста объема финансовых операций, то есть без развития банковской системы, – как следствие быстрыми темпами росло количество служащих банков. (Обо всем этом подробно говорится в III томе “Капитала”). Таким образом, численность работников, не производящих прямого воздействия на объект труда, в том числе занятых умственным трудом, с определенного момента стала расти быстрее численности непосредственно занятых в материальном производстве.
Но в мозгу буржуа (и не поднимающихся выше его обыденного сознания буржуазных экономистов) застыло восприятие пролетария как работника, непосредственно создающего вещественные ценности, – восприятие, сложившееся в начальный период развития промышленного капитализма. Этому еще более способствовало то, что новые категории работников – торговые, конторские и банковские – выполняли также операции, которые когда-то выполнялись капиталистом, поэтому не удивительно, что эти профессиональные группы были восприняты вульгарной буржуазной политэкономией как нечто принципиально отличное от пролетариата. Более быстрый рост этих категорий работников также давал повод утверждать, что роль пролетариата убывает, и что Маркс неправ.
Как видим, субъективные основания теории депролетаризации, не в пример объективным, весьма “солидны”.
2.
Представим человека, который кучу геометрических тел распределил по форме и установил, что шаров – 20%; другой разобрал те же тела по цвету и определил, что черных – 3%. Могут ли результаты исследований второго служить для опровержения первого? Вопрос кажется издевательским, однако он имеет самое что ни на есть прямое отношение к тому, как на пороге третьего тысячелетия опровергают марксизм.
В основе марксистской классификации буржуазного общества лежит прежде всего отношение разных его частей к собственности на средства производства, современная же буржуазная политэкономия разделяет это общество по уровню доходов [20, с.4]. В основу этих двух классификаций положены разные критерии, что не мешает громогласным сокрушителям теории Маркса прямо использовать результаты одной для опровержения другой.
Маркс и Энгельс представляли дело так: с одной стороны находится буржуазия, владеющая средствами производства и покупающая рабочую силу, с другой – пролетариат, не владеющий средствами производства и вынужденный в силу этого продавать буржуазии рабочую силу; в этом отношении они противостоят друг другу экономически, а следовательно, и политически. Между этими противоположными классами находятся социальные слои, имеющие мелкие средства производства и сами их применяющие (крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы): их они назвали средними классами [14, с.419-460]. Маркс и Энгельс проводили деление общества по классовому признаку: на одном полюсе — пролетариат, на другом – буржуазия, а между ними – средние классы. В противоположность этому современная буржуазная политэкономия проводит деление общества по принципу величины дохода: верхний слой общества — богачи, нижний – бедняки, а посреди – благословенные “средние классы”.
Когда Маркс и Энгельс делали вывод об уменьшении среднего класса в обществе, они имели в виду господствующую в буржуазном обществе тенденцию разорения мелких частных собственников; буржуазная же статистика, говоря о росте среднего класса, подразумевает увеличение числа людей со средними доходами. Одинаковым термином в этих двух классификациях обозначаются разные по содержанию явления, и результаты одной классификации так же мало могут быть полезны для суждения о правильности другой, как мало данные измерения массы предмета в граммах могут служить основанием для суждения о правильности измерения радиоактивности того же предмета в кюри.
Мелкий собственник, чьи средства производства плохи, может существовать только при условии низких расходов на себя лично, так что качество его жизни, как правило, оказывается хуже, чем у пролетариев (убедительные примеры этого приводит Энгельс в “Положении рабочего класса в Англии” и Маркс в “Капитале”). В США в настоящее время наемный сельскохозяйственный рабочий получает в месяц 1000 долл., а доход от собственной земли у мелкого фермера составляет в месяц 300 долларов [25]. При тамошних ценах это, по меньшей мере, скромно; к тому же зарплата городских рабочих больше, чем сельских. Эти фермеры по марксистской классификации (то есть с точки зрения отношения к средствам производства) принадлежат к средним классам, а батраки и городские рабочие – к пролетариату; следуя же буржуазной классификации (с точки зрения уровня доходов), к среднему классу надо приписать в первую очередь городских рабочих, и, может быть, еще сельскохозяйственных наемных рабочих а вот для мелких и средних фермеров возможность быть зачисленными в этот класс сомнительна.
При вертикальном делении общества пролетарии занимают среднее положение, а самостоятельные мелкие товаропроизводители – низшее; так было и сто лет назад, так и сейчас. Хороша же та наука, что причисляет к “средним классам” людей со средним уровнем доходов и на этом основании болтает об ошибочности марксистской теории!
3.
Покупка акций рабочими и служащими трактуется буржуазной политэкономией в том смысле, что пролетарий становится совладельцем средств производства и, таким образом, перестает быть пролетарием, превращается в нечто иное, и на это нечто иное торжественно вешается табличка “средний класс”.
Этот аргумент в пользу теории депролетаризации выглядит обоснованнее, тут хотя бы упоминается об отношении к средствам производства – действительной основе классового деления общества, но он используется адептами этой теории весьма неохотно, потому что масштабы такого перехода собственности в руки пролетариата настолько ничтожны и классификация общества с выделением средних классов по этому признаку дала бы столь незначительные результаты, что привела бы апологетов капитализма к нежелательным для них выводам.
(Для полной ясности необходимо сделать одно замечание. Когда говорится: “Пролетарий – это человек, не имеющий средств производства и потому продающий рабочую силу”, – эти слова не должны пониматься буквально, то есть как “не владеющий абсолютно никакими средствами производства”. Возможно, что он имеет какой-то источник дохода помимо продажи рабочей силы, но если этот доход незначителен, то сути дела это не меняет. Решающее значение имеет то, является ли продажа рабочей силы главным источником его доходов).
Если пролетарий, купивший акции, уже не пролетарий, то и другой пролетарий, сберегающий деньги в банке, получается, тоже перестает быть пролетарием, ведь этот его вклад становится частью общественного капитала, а он – владельцем этой части?
Сбережение части своего дохода в форме покупки акций или вложения денег в банк – это лишь свойственная современному капитализму форма сбережений трудящихся. Английский пролетарий, например, сохраняя часть своего дохода путем покупки акций, так же мало перестает быть пролетарием, как индийский крестьянин пятьсот лет назад, сохраняя часть своего дохода путем покупки золота, не переставал быть крестьянином, ибо он после этой покупки снова шел пахать, сеять и жать, в английский пролетарий – снова идет продавать свою рабочую силу.
Об изменении классового положения можно было бы говорить только в том случае, если бы оказалось, что: 1) величина доходов от акций и вкладов в банк превысила таковые от продажи рабочей силы, заняла главное и устойчивое место в структуре доходов пролетариата; 2) значительная доля акционерного капитала перешла в руки пролетариата. Так как всего этого нет, то и, как говорится, суда нет: продажа рабочей силы остается для пролетариев не только преимущественным, но и почти единственным источником доходов, и только малая доля акционерного капитала находится в их в руках. (Так, в США 1,6% взрослого населения – крупная буржуазия – владеет 82,4% акций [2, с.99]).
Вероятность того, что в будущем пролетариат приобретет много акций и станет собственником средств производства, равна нулю: во-первых, его денежные средства ограничены заработной платой, а во-вторых, биржевые кризисы, перемещают акции из рук мелких держателей в руки крупных. Так самой капиталистической действительностью воспроизводится главное условие капитализма: наличие с одной стороны собственников средств производства и наличие с противоположной стороны массы лиц, не имеющих возможности заработать на жизнь иначе, кроме как продажей рабочей силы [12, 585-584].
В 1974 г. в США была принята программа ESOP, согласно которой предоставлялись налоговые льготы тем компаниям, которые передавали бесплатно часть акций своим рабочим и служащим (однако последние могли изъять эти акции только в случае ухода с предприятия) [9,с. 25-26; 23, с.18]. Программа эта была разрекламирована как великое достижение. Но, как выяснилось, она свелась к тому, что к 1990 г. были переданы акции на сумму 18 млрд. долл. [9, с.25-26]. Для сравнения укажем, что в 1985 г. ВВП США составлял 4 трлн. долл. Эти акции были распределены среди 10,5 млн. работников (ЭАН США превышает 100 млн.); каждый из этих 10,5 млн. получил акций в среднем на сумму 1700 долл. – меньше среднемесячной зарплаты по стране [11, с.18; 16, с.141].
В Чили во время кризиса 1982-83 гг. многие частные предприятия оказались убыточными, в том числе 70% из тех, что были ранее приватизированы.[3] Чтобы исправить положение, фашистское правительство, во-первых, вернуло в собственность государства часть ранее приватизированных предприятий, и, во-вторых, прибегло к практике “народного капитализма”. Суть его сводилась к тому, что на некоторых предприятиях (убыточных, разумеется) рабочим продавали (часто принудительно) часть акций предприятия, но не более 1/5 от их общей величины, чтобы рабочие не имели контроля над теми заводами, собственниками которых они якобы становились [3]. За катастрофические последствия своей экономической политики правительство Пиночета заставило расплачиваться во втором случае – рабочих, в первом – весь народ. Экономический подъем, начавшийся в 1986 г., был вызван ростом цен на экспортные товары Чили (рыбу, фрукты и пр.), а не химерой “народного капитализма”. Что же касается рабочих, то они попали в число тех 4/5 населения Чили, положение которых не улучшилось в период т.н. “экономического чуда”; на плебисците в 1988 г. почти все рабочие голосовали против Пиночета. Остается добавить, что за время правления фашистов число нищих и бедных в Чили выросло в 3 раза [21, с.48,77,84].
4.
Соучастие рабочих в прибылях заключается в том, что они в награду за более усердный труд, создающий большую прибавочную стоимость, получают некоторую прибавку к зарплате.
Пролетарий продает капиталисту рабочую силу, и, как всякий товар, последняя имеет тем более высокую цену, чем выше ее качество. Если пролетарий усерднее трудится, это значит, что он предоставляет капиталисту рабочую силу более высокого качества, чем средняя, и это повышение качества товара должно оплачиваться. Доход, полученный при этом пролетарием можно разделить на X – среднюю цену рабочей силы, среднюю зарплату данной категории работников на данном предприятии, и на Y – доплату за качество товара.
Вроде бы все ясно.
Но вот появляется буржуазный экономист – и начинаются метаморфозы: величину Y он объявляет… частью прибыли капиталиста! А раз так, то получается, что такой пролетарий становится сопотребителем прибыли и в этом качестве превращается в нечто новое. Теперь дело за малым: осталось это “нечто новое” окрестить “средним классом” – и аргумент в пользу теории депролетаризации готов. (По такой, с позволения сказать, логике следует отнести к среднему классу по признаку “соучастия в прибыли” и рабочего, работающего сверхурочно и получающего за это прибавку к заработной плате).
В действительности величина Y есть доплата за более высокое качество рабочей силы, она есть часть переменного капитала, а не прибыли. Можно, конечно, эту величину Y назвать прибылью, ее получателя – сопотребителем прибыли, средним классом или черт знает как еще, но суть этих вещей изменится не больше, чем изменится сахар, будучи названным солью.
* * *
Определение понятия “пролетариат”, данное выше, не является исчерпывающим и нуждается в дополнении.
Принадлежность к работникам умственного труда и принадлежность к классу пролетариата не есть взаимоисключающие признаки. Но, согласно марксизму, разделение в далеком историческом прошлом труда на умственный и физический породило деление общества на классы эксплуататоров и эксплуатируемых.
При капитализме буржуа выполняет только простую функцию надзора и более сложную – функцию управления; наука же с самого начала становится областью деятельности особой группы – ученых. В дальнейшем капиталист передает и оставшиеся функции – контроль и управление – наемным работникам. Ученый и управляющий, будучи наемными работниками, все-таки к пролетариату не принадлежат, ибо они замещают капиталиста и в этом качестве объединяются с ним в один класс.
Выше мы видели, что можно быть пролетарием и не принадлежать к рабочему классу. Теперь же мы видим, что можно быть наемным работником и не принадлежать к пролетариату. Где же пролегает та черта, которая разделяет общество на класс пролетариев и класс капиталистов?
Количественное соотношение предоставляемого товаропроизводителем обществу абстрактного труда, овеществленного в форме товаров и услуг и получаемого взамен от него абстрактного труда в денежной форме, – вот та основа, на которой должно проводиться классовое разграничение профессиональных групп. Если первое больше второго – мы имеем дело с пролетариатом, если меньше – с буржуа. (В этом смысле и размер дохода наряду с положением в обществе может служить для распознавания классовой принадлежности). Можно согласиться с тем, что директор завода должен иметь более высокую зарплату, чем его рабочий и служащий; не может подлежать сомнению и необходимость более высокой оплаты труда ученого как труда большей сложности. Но все дело в величине этого превышения: в США в 1988 г. средний доход директора крупной компании был в 93 раза выше, чем у рабочих. Это, как представляется, – один из признаков, делящий наемных работников на разные классы: рабочие завода и служащие банка относятся к пролетариату, а директор завода или банка – к буржуазии, хотя и те и другие – наемные работники.
Особо следует сказать о врачах и учителях. Те из них, кто обслуживают буржуазию, как правило, имеют более высокую квалификацию, чем те, кто обслуживают пролетариат. Но превышение уровня доходов первых над вторыми многократно больше, чем разница в уровнях их квалификации, то есть первые присваивают абстрактного труда больше, чем затрачивают, вторые – наоборот. Таким образом, можно предположить, что работники этих профессий, обслуживающие буржуа, примыкают к классу буржуазии, а те, кто обслуживают пролетариат, – к классу пролетариата. Деление на классы проходит здесь внутри профессиональных границ.
Таким образом, можно сделать вывод, что разделение наемных работников на классы должно идти также и по следующему принципу: в том случае, если расходование рабочей силы создает или притягивает для капиталиста стоимость большую, чем была уплачена за эту рабочую силу, то перед нами – пролетариат, если меньшую – буржуа.
Качественный фактор – отношение к средствам производства – определяет фактор количественный – количественное соотношение присваиваемого и затраченного абстрактного труда.
Однако в действительности часто обнаруживаются отклонения. Во-первых, мелкие производители часто попадают в зависимость от банков, ростовщиков, спекулянтов, мафии, наконец, и подвергаются эксплуатации с их стороны, то есть вынуждены отдавать часть своего труда безвозмездно, уподобляясь, таким образом, пролетариату. (Надо заметить, что такая эксплуатация, в отличие от эксплуатации пролетариата, не вытекает напрямую из отношения к средствам производства).
Важно при этом иметь в виду следующее: с течением времени отделение собственности от труда, начавшееся с отделения рабочего от средств производства, приводит к отстранению капиталиста-собственника от управления. Возникает различие между собственностью на средства производства и управлением, между юридическим капиталистом (собственником, распорядителем) и функциональным капиталистом (управленцем). Включение последнего в процесс производства принимает форму покупки рабочей силы, что делает его похожим на пролетария.
Таким образом, использование только первого критерия – отношение к средствам производства – не дает возможности провести грань между капиталистом и пролетарием, а применение только второго – соотношение предоставляемого конкретного труда и получаемого абстрактного – ведет к стиранию граней между пролетариатом и средним классом. Следовательно, правильно распознать классовую структуру современного буржуазного общества можно лишь на основе обоих критериев.
Раз металлурги, шахтеры, продавщицы, учителя, врачи и т.п. принадлежат к одному и тому же классу, то понятно, что нет больших различий в их доходах. Одинаковая классовая принадлежность определяет одинаковое политическое сознание и поведение, а потому многие из тех профессиональных групп, которых теоретики депролетаризации загнали в категорию “средний класс”, политически действуют так же, как и промышленный пролетариат. Так, например, во Франции во время всеобщей забастовки 1968 г. дольше всех бастовали торговые работники вместе с шахтерами и работниками метро и автопарков [4, с, 89]. В 80-х годах только 20% электората Французской коммунистической партии составляли промышленные рабочие [8, с,48]. В 80-х годах в Аргентине банковские служащие устраивали забастовки не реже и не хуже, чем промышленные рабочие [11; 19]. На парламентских выборах в Чили в 1995 г. наибольшего успеха коммунисты добились среди учителей и врачей.
“Опровергатели” марксизма удивлены и удручены: средний класс, коим они надеялись заменить пролетариат, средний класс, на который они возлагали миссию устранения классовой вражды и установления в буржуазном обществе мира и согласия, – этот средний класс оказывается весьма подверженным классовым “предрассудкам”. В действительности же большинство из тех групп, что были приписаны к этой категории, относятся к классу пролетариата. А в том, что пролетарии ведут себя по-пролетарски, ничего удивительного нет.
Попробуем примерно определить удельный вес пролетариата в развитых капиталистических странах. С 1960 по 1983 гг. в структуре ЭАН США произошли следующие изменения [5, с. 68]:
| Профессиональная группа | Численность,тыс. | Удельный вес вЭАН | ||
| 1960 | 1983 | 1960 | 1983 | |
| специалисты | 7469 | 15873 | 11,4 | 15,7 |
| управляющие | 7067 | 10772 | 10,7 | 10,7 |
| торговые работники | 4224 | 11818 | 6,4 | 11,7 |
| конторские работники | 9762 | 16395 | 14,8 | 16,3 |
| работники сферы услуг | 8023 | 13857 | 12,2 | 13,7 |
| работники сельского хозяйства | 5147 | 3700 | 7,9 | 3,7 |
| промышленные рабочие | 25057 | 28419 | 36,6 | 28,2 |
| ВСЕГО | 65776 | 100834 | 100 | 100 |
Статистика США относит к пролетариату только промышленных рабочих (28% всех занятых) [5, с. 72]. Наемные работники сельского хозяйства здесь не учитываются, уже это одно показывает, насколько неадекватна такая группировка данных. И более того, торговые и конторские работники и работники сферы услуг объединены в одну группу с управляющими и специалистами и отнесены к среднему классу [5, с.69-72]. При таком подходе удельный вес пролетариата в структуре занятого населения еще в 1960 году уступал средним классам — 37% и 56%, а в 1983 г. – уже 28% и 68%. Буржуазными идеологами эти данные были использованы как доказательство процесса депролетаризации.
Невероятно, но факт: проявив чудеса критичности по отношению к теории Маркса, эти “свободные от догм” господа не соизволили проверить обоснованность классификации, на основе которой были сделаны вышеуказанные выводы, а между тем она ничего общего не имеет с научным подходом.
На каком основании торговые и пр. работники отнесены к “среднему классу”? Из-за того, что их труд сложнее? Нет, в этом отношении между промышленными рабочими и этими работниками нет существенной разницы. Величина зарплаты в известной мере может служить показателем сложности труда: более сложный труд выше оплачивается. В 1983 году недельная зарплата в США составляла (долларов) [5, с.150]:
торговые работники – 305
конторские работники – 258
работники сферы услуг – 205
транспортные рабочие – 328
полуквалифицированные промышленные рабочие – 276
квалифицированные промышленные рабочие – 379.
Как видим, ни по сложности труда, ни по уровню доходов эти профессиональные группы не различаются.
Остается единственный довод: те общественные слои, которые отнесены к среднему классу, не оказывают прямого воздействия на предмет труда, не производят стоимости непосредственно. Выше уже говорилось, что это не может быть основой для определения классовой принадлежности.
Что же касается того, что “средние классы” – это работники умственного труда, то об этом нельзя даже всерьез говорить: во-первых, физический труд не есть обязательный признак пролетариата, а во-вторых, не менее половины тех, кого относят к “среднему классу”, заняты физическим трудом, зачастую простым, – продавщицы, например.
Причисление конторских и торговых работников и работников сферы услуг к “среднему классу” также лишено всяких объективных оснований. В действительности их надо отнести к пролетариату, потому что они живут продажей своей рабочей силы, выполняемый ими труд ни по степени сложности, ни по уровню оплаты не отличается от такового у классического пролетариата. Тогда удельный вес пролетариата в структуре занятого населения США, по данным за 1985 год, будет 70% — столько же, сколько в 1960: произошло не уменьшение этого класса, а его перераспределение по разным профессиональным группам в пределах класса.
Уже этого достаточно, чтобы отправить теорию депролетаризации в музей несуразиц. Но это еще не все.
Работники сельского хозяйства выделены в отдельную графу, хотя немалую часть их составляют сельскохозяйственные рабочие. Кроме того, уже с конца 80-х годов большинство фермеров стали получать главный доход не от работы на своей земле, а от продажи рабочей силы, так что они являются полупролетариями [25].
Наибольшим пороком всех буржуазных теоретиков есть то, что они подходят с национальными мерками к интернациональному явлению – капитализму, то есть, при анализе капиталистической экономики они берут во внимание только элитарные страны и на этой основе делают далеко идущие выводы. Между тем интернационализация экономики дает возможность вынести правильное суждение о капитализме лишь при том условии, если все страны мира рассматриваются как одно целое. При изучении классового строения современного капиталистического общества на примере США эта поправка на международную природу капитала – основы этого общества – означает следующее: часть капитала этой страны размещена за границей, поэтому работающие на него пролетарии других стран должны быть объединены с теми, кто работает на тот же капитал в официальных пределах США.
Если мексиканец приедет в США и поступит на завод, он будет зачислен в занятое население США. Если же, наоборот, капитал из этой страны придет в Мексику и воплотится в завод, то работающие на нем не будут зачислены в этот разряд. Формально это правильно, фактически – нет, поэтому для наших целей, для суждения о классовой структуре современного буржуазного общества той или иной страны, надо отнести к ее занятому населению также тех, кто работает на капитал этой страны за рубежом.
Если бы эти заграничные работники подразделялись таким же образом, как и работники в США, то их учет не изменил бы ничего в определении удельного веса каждого класса в структуре ЭАН. Но это не так. Капитал из США, перемещаемый за рубеж, овеществляется преимущественно в виде промышленных предприятий, главным образом, переносятся заводы и фабрики, а не конторы, производящий сектор, а не обслуживающий, Далее, основные управленческие и научные кадры находятся в стране – источнике капитала, там же пребывает и сам капиталист. Таким образом, в структуре занятых на зарубежных предприятиях США (а равно и других стран Севера), более крупная доля приходится на пролетариат, а в структуре пролетариата – на промышленных рабочих.
В 1990 г. у североамериканских ТНК на зарубежный сектор приходилось 1/4 всех работников, при этом у компании “Эксон”, крупнейшей в мире, – 62%, у Ай-Би-Эм, крупнейшего производителя электроники, – 48% [24]. Следовательно, учет заграничной части ЭАН США заметно увеличит удельный вес в нем пролетариата.
Теперь давайте разберемся с категорией специалистов, насчитывавшей в США в 1983 году почти 16 млн.[5, с.94] Среди медицинских работников (3,7 млн.) 1,9 млн. приходится на медсестер, труд которых является физическим – сама суть этой профессии состоит в том, чтобы освободить врача от физического труда и позволить ему успешнее заниматься трудом умственным. Если же еще принять во внимание, что 1) физический труд не есть обязательный атрибут пролетариата и 2) ни сложность труда медсестры, ни уровень его оплаты значительно не отличается от таковых у промышленных рабочих, – то правильность определения медсестер как составной части пролетариата бесспорна. То же самое касается и техников, обслуживающих медицинское оборудование, число которых – 1,1 млн. Даже оставляя в стороне вопрос о классовой принадлежности врачей, мы видим, что из 3,7 млн. работников здравоохранения, огульно относимых к работникам умственного труда и, соответственно, к “среднему классу”, 3 млн. фактически являются пролетариями. Аналогичные виды работников, хотя и в меньших размерах, присутствуют и среди других категорий специалистов.
При всех этих дополнениях доля пролетариата в строении ЭАН США будет, по меньшей мере, 3/4, то есть выше, чем в 1960 г. Достаточно сказать, что объем производства на заграничных отделениях компаний США составлял в 1950 году 8,6% от объема производства в этой стране, а в 1990 – 26,8%; соответственно выросло и число пролетариев, задействованных на предприятиях этого вида [24].
Вкратце отметим, что за последние 30 лет среди сельскохозяйственных работников США возросла доля наемных работников и буржуазии, а фермеры, обрабатывающие свою землю самостоятельно, теперь больше зарабатывают на стороне, продавая свою рабочую силу, чем получают от использования земли, то есть являются полупролетариями. И если бы не поддержка государства, большинство этих фермеров разорились бы и превратились либо в пролетариев на 100%, либо в безработных.
По данным переписи население Великобритании за 1861 год, ее ЭАН составляло 8 млн., из них [12, с.456-457]:
рабочие легкой промышленности (шерстяные, хлопчатобумажные и другие фабрики) – 643 тыс.,
рабочие металлургической и металлообрабатывающей промышленности – 39 тыс.,
рабочие добывающей промышленности – 566 тыс.,
сельскохозяйственные рабочие – 1098 тыс.
Напомним, что буржуазная политэкономия определяет как пролетариат только рабочий класс. При таком подходе получается, что в 1861 г. в Англии на пролетариат приходилось 20% ЭАН.
Удивительно, почему критики Маркса ждали целых сто лет, прежде чем преподнести теорию депролетаризации.
В 1981 г. в Англии на промышленных, строительных и транспортных рабочих приходилось 37% ЭАН, в Дании — 36,8%, в Швеции в 1982 г. — 34,7%. Даже если к пролетариату относить только эти категории рабочих, и тогда теория депролетаризации не выдерживает критики [1, 199-200; 18, 24]
Далее, если в качестве пролетариата рассматривать только промышленных, транспортных и строительных рабочих, даже тогда теория депролетаризации предстает в неубедительном виде [1, с.199-200; 18, с.24]. Но и это еще не все: во-первых, показатели Англии XIX века были максимальными на тот период, Англия опережала другие страны в экономическом развитии, и потому удельный вес рабочих у нее была много выше, чем в США, Франции и др., не говоря уже о Японии, поэтому средний показатель удельного веса пролетариата в ЭАН этих стран – намного меньше того, каким он был в Англии; во-вторых, сегодня немалая часть капитала из стран Севера функционирует в промышленности стран Юга. С этими поправками степень увеличении доли рабочих (только рабочих, а не всего пролетариата!) в ЭАН указанной группы стран будет значительно больше.
Не все наемные работники являются пролетариями, однако пролетарии составляют среди них подавляющее большинство. Поэтому динамика относительной численности наемных работников дает возможность правильно судить о динамике пролетариата. Во Франции с 1954 по 1980 гг. удельный вес наемных работников в ЭАН вырос с 68% до 87%, в Италии с 1951 по 1981 гг. – с 59% до 72% [6, с.212; 22, с.38-39]. В Норвегии в 1980 г. не имели собственности на средства производства 78,5% населения, 20,6% населения имели средств производства на сумму до 500 тыс. крон, 0,9% – свыше 500 тыс.; на предпринимателей и самостоятельных работников приходилось 10% ЭАН, на рабочих и служащих – 76,7%, на прочих наемных работников – 13,3. В Швеции в 1982 г. наемные работники составляли 94,2% ЭАН, в Дании – 78,1% [1, с.199-200].
С увеличением пролетариата усилились различия внутри него, традиционные его отряды, хотя и выросли абсолютно, но относительно уменьшились, что для поверхностного (а тем более тенденциозного) наблюдателя послужило основанием для вывода о том, что уменьшается численно пролетариат, вытесняемый непролетарскими слоями.
Как бы ни различались между собой разные отряды пролетариата, все они живут продажей своей рабочей силы, а потому их бытие, мышление и политическое поведение схожи.
Далее. Количественное увеличение пролетариата увеличивает его силу как класса: постепенно он осознает противоположность своих интересов интересам буржуа; с течением времени он обучается отстаивать их; шаг за шагом объединяет свои силы для совместных действий; успех одного отряда пролетариев в борьбе подстегивает борьбу других, – усиливающееся же сопротивление капиталу со стороны наемного труда оказывает серьезное воздействие на социальную политику правящего класса.
Развитые страны капитализма, кои наши поклонники этого строя подобострастно величают цивилизованными, занимают в мировой экономике положение, позволяющее им эксплуатировать менее развитые страны. Наличие этого дополнительного источника прибылей дает капиталистам богатых стран Севера возможность в большой мере понизить степень эксплуатации рабочих своих стран, возмещая причиненные этим потери за счет ограбления стран Юга (а теперь и Востока), обеспечивая тем самым ослабление классового противостояния в своих странах [15. с.14-28].
Благодаря этому пролетариат империалистических стран оказался ныне в более выгодных условиях продажи своей рабочей силы, от своих собратьев XIX века он не отличается отношением к средствам производства и источникаом дохода. Как и сто лет назад, он живет продажей рабочей силы, только условия этой продажи стали выгоднее. Говорить на этом основании о превращении пролетариата в средний класс – значит совершать подмену понятий: источник дохода подменять его величиной. “Более или менее благоприятные условия, при которых пролетарии живут и размножаются, нисколько не изменяют основного характера капиталистического производства” [12. с.627], – указывал Маркс.
Именно после того, как буржуазные мудрецы от экономики объявили пролетариат умирающим, а классовую борьбу – уходящей в прошлое, пролетариат Франции устроил самую грандиозную классовую битву, которую когда-либо знал Запад – “Красный май” 1968 года, когда из 14 млн. лиц наемного труда 10 млн. приняли участие во всеобщей стачке, когда вся Франция рдела красными знаменами, когда повсюду слышался “Интернационал”, рабочие захватывали заводы и на улицах шли баррикадные бои. Прошло 30 лет – и во Франции, как и во многих других капиталистических странах, – вновь волна стачек и демонстраций. Не слишком ли большая активность для “уходящей в прошлое” классовой борьбы? У русских есть примета: кто, будучи живым, объявлен мертвым – тому долго жить.
Во всей теории депролетаризации есть только одно разумное зерно: повышение уровня жизни пролетариата в странах высокоразвитого капитализма притупило его революционность. Однако будет совершена громадная ошибка, если не увидеть, что:
1. Это “умиротворение” пролетариата стало возможным благодаря неоколониальной эксплуатации, поэтому никакого подобного умиротворения не произойдет с пролетариатом стран Юга и Востока.
2. Жесточайшая необходимость вынудит страны Юга и Востока бороться против неоколониальной эксплуатации. Главной силой в этой борьбе будут страны среднего уровня развития (Бразилия, ЮАР и т.д.), а главной силой внутри этих стран – пролетариат.
3. Устранение неоколониальной эксплуатации лишит буржуазию стран Севера части доходов, для пополнения которых она будет вынуждена усилить эксплуатацию “родного” пролетариата, – и вот тогда классовый мир в этих странах, и без того не очень прочный, отойдет в прошлое.
Тогда станет явно видна вся беспочвенность попыток провозглашения “исчезновения пролетариата”, “изживания классовой борьбы” и “устаревания теории Маркса”.
***
Итак, развитие капитализма привело к увеличению пролетариата в Западной Европе, США, Японии. Однако тут нас подстерегает опасность повторить ошибку ряда экономистов, утверждавших, что вышеприведенные факты подтверждают идеи Маркса о том, что “воспроизводство в расширенном масштабе, или накопление, воспроизводит капиталистическое накопление в расширенном масштабе: больше капиталистов или более крупных капиталистов на одном полюсе, больше наемных рабочих – на другом… накопление капитала есть увеличение пролетариата” [22].
В главе 23-й I тома “Капитала” Маркс пишет: “В этой главе мы рассматриваем то влияние, которое оказывает возрастание капитала на положение рабочего класса.” И далее: “Возрастание капитала включает в себя возрастание его переменной, то есть превращаемой в рабочую силу, составной части… Предположим, что в числе прочих неизменных условий остается без изменения и строение капитала. То есть по-прежнему требуется все та же масса рабочей силы для того, чтобы привести в движение определенную массу средств производства” (Курсив мой — Е.Ф.). В этом случае, разумеется, “накопление капитала есть увеличение пролетариата” [12, с.626-628].
Но, продолжает далее Маркс, увеличение капитала сопровождается повышением производительности труда, снижением трудовых затрат для производства единицы продукции, что приводит к относительному уменьшению его переменной составной части, что на определенном этапе вызывает острое несоответствие между предложением рабочей силы и спросом на нее, из-за чего образуется относительно избыточное население. То есть развитие капитализма в данном, наиболее типичном случае, вызывает относительное снижение численности пролетариата. При усилении этой тенденции происходит и абсолютное снижение его численности. При этом Маркс подчеркивает, что данный закон, “подобно всем другим законам, в своем осуществлении видоизменяется многочисленными обстоятельствами” [12, с.658].
Только в начале развития капитализма, когда технический прогресс еще не набрал силы, “строение капитала изменялось очень медленно, следовательно, его накоплению соответствовало в общем пропорциональное увеличение спроса на труд”, и потому накопление капитала было равнозначным увеличению пролетариата [12, c.647]. Когда же технический базис производства изменяется значительным образом, капитализму становится свойственной тенденция создавать относительно избыточное население.
Именно это и происходит там, где капитал не наталкивается на препятствия и где, соответственно, присущие ему законы проявляются очевидно.
Последние четверть века в Латинской Америке происходит увеличение числа городских самостоятельных работников, причем скорость роста этой категории ЭАН намного больше, чем других, включая пролетариат, более того – в некоторых странах (Аргентина, Уругвай, Чили и др.) с конца 70-х численность пролетариата сокращается абсолютно. За 80-е годы количество рабочих в Аргентине сократилось с 1,8 млн. до 1,4, а доля городских самостоятельных работников в ЭАН выросла с 14% в 1978 г. до 38% к настоящему времени [17, с.16; 19, с.101].
Выходит, есть капиталистические страны, где доля среднего класса в ЭАН все же увеличивается, а пролетариата – уменьшается?
Прежде чем ответить на этот вопрос, рассмотрим, что из себя представляет средний класс в этом случае. Он состоит из людей, которые не нашли или потеряли работу, не смогли продать свою рабочую силу и потому вынуждены зарабатывать на жизнь, занимаясь уличной торговлей, кустарничеством и т.д. Этот продолжительный сверх меры, изнурительный труд приносит им жалкий доход, в Латинской Америке 4/5 работников этого рода живут ниже черты бедности, но это – единственный способ выжить [17, с.12]. Сейчас на таких работников приходится 33% ЭАН в Бразилии, 39% в Чили, 57% в Парагвае и т.д. [17, с.16].
Следовательно, такое замещение части пролетариата квазисредним классом есть результат громадного бедствия.
Термин “средний класс” в данном случае неприменим, поскольку здесь мы имеем дело лишь с разновидностью относительно избыточного населения. Это относится и к переселенцам из деревни (разорившийся средний класс), а также к не находящей работы городской молодежи и потерявшим работу пролетариям. Формально работники этого рода являются средним классом, фактически – частью относительно избыточного населения (наряду с явной безработицей). И если этот вид населения увеличивается, из-за чего статистика регистрирует увеличение доли фиктивного среднего класса в ЭАН за счет сокращения удельного веса пролетариата, то это замещение не только не опровергает Маркса, но и прекраснейшим образом подтверждает его правоту.
Трудно найти в истории науки теорию, которая была так же далека от истины как теория депролетаризации. Впрочем, это не мешает апологетам капитализма использовать ее в качестве одного из главных орудий в “сокрушении” марксизма.
Литература
1. Волков А.М. Страны Северной Европы. – М.: Мысль. 1984
2. Гриффен Л.И. Диалектика общественного развития. – К.: Наукова думка. 1994
3. Деловой мир. 1993. 31.08.
4. Доил К. Месяц революции. – Санкт-Петербург.: Рабочая демократия. 1993
5. Ивашкевич И.М. Труд и социальные противоречия современного капитализма. – К.: Высшая школа. 1987
6. Италия. – М.: Мысль. 1983
7. Капица П.М. США: проблемы социального неравенства. – М.: Знание. 1990
8. Коломийцев В.Ф. Рабочий класс в странах капитализма. – М.: Знание. 1990
9. Комунiст України. – 1999. № 1
10. Латинская Америка (Справочник). – М.: Наука. 1989
11. Латинская Америка 80-х. Выпуск III. Страны Южного конуса: современное положение и перспективы развития. – М.: ИЛА АН СССР. 1989
12. Маркс К. Капитал. Т.1. – М.: Политиздат. 1973
13. Маркс К. Капитал. Т.3. – М.: Политиздат. 1970
14. Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. 2-е изд. Т.4. – М.: Политиздат. 1955
15. Марксизм и современность. – 1998. № 2-3
16. Мировая экономика и международные отношения. – 1993. № 1
17. Неформальный сектор в странах Латинской Америки. – М.: РАН ИЛА. 1992
18. Никифорова А.А. Рынок труда: занятость и безработица. – М.: Международные отношения. 1991
19. Фучс Х. Латинская Америка: современные социально-экономические проблемы. – М.: Прогресс. 1986
20. Цветков А.Р. США: реалии социальной жизни. – К.: Лыбидь.1990
21. Чили: От диктатуры к демократии. – М.: Наука. 1991
22. Шляхтун П.А. Социально-классовая структура современного буржуазного общества. – К: Вища школа. 1986
23. Эклунд К. Эффективная экономика. – М.: Экономика. 1991
24. Економіка України. 1995. №9. С.76-82
25. Пропозиція. 1996. №1